В холодном Ленинграде тридцать восьмого года капитан органов Фёдор Волконогов, некогда образцовый сотрудник, чьё имя звучало в докладах как пример преданности, оказывается в положении загнанного зверя. Его собственная система, которой он служил с беспощадной верой, развернулась против него самого. Вынужденный скрываться в серых переулках и пустующих квартирах, он каждую секунду ожидает стука в дверь или тяжёлых шагов на лестнице. Мир сузился до инстинкта выживания, где бывшие сослуживцы стали охотниками, а город, который он когда-то патрулировал с чувством власти, превратился в гигантскую ловушку. Именно в этой отчаянной изоляции, в кромешной тьме ночи, к нему является призрак – коллега, расстрелянный по его же, Волконогова, делу. Этот визит с того света не приносит угроз расправы, но нечто гораздо более страшное – холодное сообщение о приготовленных в аду вечных муках. Однако призрак оставляет призрачную же надежду: путь к спасению лежит через искреннее покаяние и прощение хотя бы одного из тех, чьи судьбы он сломал. Это откровение переворачивает всё его существование. Страх перед физической расправой меркнет перед ужасом вечности, и капитан понимает, что его единственный шанс – не в том, чтобы бежать дальше, а в том, чтобы вернуться. Так начинается его мучительное паломничество, странное и страшное путешествие не в пространстве, а в прошлое – своё собственное. Волконогов отправляется по адресам, которые когда-то были лишь строчками в делах, к родственникам тех, кого он арестовывал, на чьи доносы подписывался, чьи жизни отправил под откос. Каждый визит – это попытка заглянуть в глаза последствиям своих действий, увидеть не абстрактных «врагов народа», а живых людей, сломленных горем, страхом, нищетой. Он стучится в двери, за которыми остались вдовы, осиротевшие дети, старики, потерявшие опору, и просит не помощи или убежища, а того, что кажется почти невозможным – прощения. Каждая встреча становится для него судом, более строгим, чем любой партийный комитет. Он сталкивается с ненавистью, с ледяным презрением, с недоумением, с молчаливым страданием, которое глубже любых слов. В этом болезненном обходе он не просто ищет спасительное слово, он заново, через боль других, осознаёт тяжесть содеянного, масштаб той пустоты, которую он помог создать вокруг себя. Его путь к искуплению оказывается дорогой через ад собственной души, где каждый отказ, каждый взгляд, полный боли, – это часть заслуженной кары. Сможет ли он, человек, всю жизнь делавший больно другим, найти в себе подлинное раскаяние? И сможет ли хоть один человек, измученный системой, частью которой был Волконогов, найти в себе силы простить не абстрактного палача, а этого конкретного, сломленного, стоящего на пороге отчаяния человека? Ответ на этот вопрос становится для капитана вопросом жизни, смерти и того, что ждёт за её гранью.